Если Гоген считал свои лависы и гуаши подготовительными этюдами к большим композициям, то Сезанн несомненно рассматривал большую часть своей “водяной” живописи как законченные, самоценные произведения. Конечно, самым красивым акварелям мастера из Экса подчас соответствуют одна или несколько картин маслом. Как отметил Лионелло Вентури, “они то предшествуют картине, то появляются вслед за ней. Порой они становятся как бы генеральной репетицией, порой возвратом, повторением, сделанным для того, чтобы продвигаться дальше. Но они всегда — некий разговор художника с самим собой”.

    В последнее двадцатилетие жизни и особенно после 1888 года Сезанн страстно увлекался акварелью: он считал ее техникой, наиболее пригодной для решения проблем света и пространства. Эмиль Бер-нар, ученик и один из первых приверженцев живописца “Игроков в карты”, убедительно подчеркивал величайшую ценность поисков учителя в области построения многопланового пейзажа, обозначения объема фигуры или предмета. “Сезанн,—пишет Бернар в своих “Воспоминаниях”, — был прав. Нет хорошей живописи, если поверхность холста остается плоской—нужно, чтобы предметы вращались, удалялись, жили. В этом—вся магия нашего искусства”.

   Между 1895 и 1900 годами Сезанн писал некоторых своих соседей, которые позировали ему в мастерской, часами не произнося ни слова. Это были крестьяне, итальянские рабочие, огородники, скромные и работящие люди, привлекавшие художника простотой и силой характеров.

Избегая живописных деталей, Сезанн любил писать их в самых простых позах, по-грудно или в полуфигурном изображении, облокотившимися о столик кафе, курящими или играющими в карты.

     В “Облокотившемся курильщике” из фонда Барнса восхищает уверенность, с какой Сезанн несколькими охристыми и пепельно-серыми мазками оживил карандашный силуэт модели, в то же время бережно сохраняя белизну бумаги, не делая ничего без долгих предварительных наблюдений и размышлений. В акварели, которую мы воспроизводим, Сезанн сумел передать простое и вместе с тем исполненное достоинства выражение одного из своих соседей, быть может, еще лучше, чем в двух живописных произведениях на тот же сюжет (одно хранится в Кунст-халле в Манхейме, другое—в Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина в Москве). Нужно вернуться к братьям Ленен, чтобы найти такое же единство величия и естественности в фигуре крестьянина.

©Старатель 2003. Все права сохранены.        E-mail: starat@rambler.ru